Пруст, Марсель
Вы находитесь на сайте "Архив статей из ЭЕЭ и статей на еврейские темы из Википедии"
Эта статья была импортирована из Электронной Еврейской Энциклопедии
и еще не обработана
Источник:  |
||||||||
|
||||||||
Пруст, Марсель (Proust, Valentin Louis Georges Eugène Marcel; 1871, Париж, – 1922, там же), французский писатель. Отец Пруста — католик, известный врач, мать — еврейка из богатой семьи. Среднее образование получил в лицее Кондорсе. Учился на юридическом факультете Сорбонны. В молодости вел отдел светской хроники в газете «Фигаро». В 1896 г. издал сборник новелл «Утехи и дни» с предисловием А. Франса, в 1904–1906 гг. — переводы книг английского художественного критика Дж. Рескина «Библия Амьена» и «Сезам и лилии». С 1906 г. из-за болезни вел затворнический образ жизни. Около 1907 г. начал работу над основным своим произведением — циклом романов «В поисках утраченного времени» (тт. 1–16, 1913–27; последние шесть томов опубликованы посмертно). Известность Прусту принес второй роман цикла — «Под сенью девушек в цвету» (1918; Гонкуровская премия за 1919 г.).
В широкомасштабном произведении «В поисках утраченного времени» Пруст, опираясь на жизненные впечатления рассказчика — литературного двойника автора, — стремится дать объяснение законам человеческой психики и интеллекта. Образы в произведениях Пруста возникают как углубление развития эмоций, вызванных каким-либо внешним объектом. Роман — своеобразные мемуары Пруста, воссоздание его собственной жизни с самого детства, предстающей как история разочарований. Убежденность в субъективности всякого знания, в невозможности для человека выйти за пределы собственного «я» становится источником глубочайшего пессимизма Пруста, приводит к восприятию человеческого существования как «утраченного времени». Однако в конце концов творческий метод Пруста, который определяют как импрессионизм, подвел его к мысли, что подлинное наслаждение состоит в возврате прошедшего впечатления, и это ставит человека вне времени. Все чаще в пессимистический мир Пруста проникают моменты подобного наслаждения, и не случайно последний роман цикла Пруст назвал «Возвращенное время». Философско-эстетические взгляды Пруста частично совпадают с интуитивизмом А.-Л. Бергсона. Подобно Бергсону, Пруст противопоставляет мир времени, область души, психики, где царит субъективизм, миру пространства, где действуют объективные законы причинности и разума. Весь цикл романов Пруста — попытка воспроизвести эту чистую «длительность» (Бергсон), непрерывный и субъективный внутренний поток. В понимании Пруста правдивость изображения состоит в пассивном и точном воспроизведении текучести, бесформенности и непрерывности субъективного потока сознания.
Оригинальный новаторский стиль Пруста чужд словесным экспериментам авангардистской прозы 20 в. Пруст высоко ценил совершенство стиля Г. Флобера. Язык персонажей Пруста служит средством раскрытия их психологии. У Пруста манера выражения мыслей раскрывает внутренний мир человека иногда глубже, чем их содержание.
Наряду с Ф. Кафкой и Дж. Джойсом Пруст считается классиком новаторской литературы 20 в., одним из зачинателей литературы «потока сознания». В центре романов Пруста, хотя в них и содержится яркая картина французского общества конца 19 в. – начала 20 в., оказывается не действительность, а ее субъективное преломление в восприятии героя, изображение внутренней жизни человека как «потока сознания», в значительной степени обусловленного подсознательными импульсами. Значительное влияние на Пруста оказали идеи З. Фрейда.
Семейные обстоятельства наложили отпечаток на мировосприятие Пруста. Отец его был верующим католиком, жестким человеком, доминантной фигурой в семье. Мать, мягкая и податливая, обычно уступала отцу. Вступая в брак с католиком, она вынуждена была дать обещание воспитывать детей в католической вере, хотя сама не приняла католицизм, отстранившись при этом от иудаизма и стараясь избегать еврейской среды. Прусту была присуща трагическая раздвоенность: с одной стороны, постоянное стремление проникнуть в высший свет французского общества, с другой — ощущение, что он в значительной мере там изгой и всегда им останется. В одной из глав романа Пруст даже высказал парадоксальную мысль о том сходстве, которое он видит между ощущением еврея в христианском обществе и чувством отверженности гомосексуалиста среди обычных людей.
В годы дела Дрейфуса Пруст с одобрения матери с самого начала солидаризировался с теми, кто выступал за пересмотр приговора, в то время как отец оставался антидрейфусаром. Не обнаружив своей фамилии в опубликованном списке лиц, подписавших протест полковника Пикара, бывшего начальника французской разведки, деятельность которого в значительной мере способствовала пересмотру дела Дрейфуса, Пруст написал в газету: «Я знаю, что мое имя ничего не прибавит списку. Но то, что я буду в этом списке, даст кое-что моему имени». По-видимому, именно дело Дрейфуса послужило для Пруста реальным толчком к тому, чтобы ввести еврейские образы в свои произведения.
Еврейская тема преломляется в романах Пруста как физическое либо психологическое присутствие евреев и как их воздействие на других персонажей. Евреи — герои Пруста — относятся к трем различным категориям (в соответствии с их местом в обществе). На вершине этой пирамиды — Шарль Сван, сын процветающего биржевого маклера, причастный, однако, к аристократическим кругам. Он вхож в титулованную семью Германтов, что неизвестно его друзьям из среднего класса.
Противоположность Свану — плебей Альбер Блок и его многочисленная родня, малокультурная и несколько вульгарная. Основная черта характера Блока — неудовлетворенный снобизм. Блок становится известным писателем, публикующимся под псевдонимом Жак де Розье; свою дочь он выдает замуж за католика, то есть за того, кто в глазах прустовского общества обладает несравненно большей респектабельностью. Наконец, третий персонаж — Рашель, которая совершает головокружительную карьеру от проститутки до прославленной актрисы, подруги герцогини Германтской.
Все еврейские герои романов Пруста испытывают унизительное чувство неполноценности в светском обществе. Из них только Сван пытается с помощью искусства облегчить свои душевные муки.
Каждый герой романов Пруста связан с определенным социальным кругом: аристократическим (центр — Германты), буржуазным (Вердюрены) и т. д. Эти миры практически не общаются друг с другом. Но именно евреи нередко пересекают эти границы. Сван более других преуспел в этой области — лишь он получил доступ в круг как Германтов, так и Вердюренов. Евреи придают социальное значение романам Пруста: они действуют как своего рода катализаторы социальных реакций, часто способствуя общению изолированных миров.
На закате жизни Сван приходит к осмыслению своего еврейского происхождения, так как, по словам рассказчика, «он принадлежал к той стойкой и упорной еврейской расе», отличающейся «своей энергией и противостоянием смерти». Самым сильным огорчением Свана перед смертью было то, что он не доживет до окончания дела Дрейфуса.
Прустовский «поток сознания» оказал воздействие на развитие психологического романа в западной литературе 20 в. Прусту удалось запечатлеть сложный психологический облик современных ему представителей разных слоев французского общества, глубоко проникнуть в процесс восприятия мира человеком. Тонкость проникновения Пруста в человеческую психику была использована и своеобразно переработана такими мастерами, как С. Цвейг в Австрии, Ф. Мориак во Франции, А. Моравиа в Италии и т. д. Сильное влияние Пруста в новой литературе на иврите (см. Иврит новая литература) испытали С. Изхар и особенно Д. Шахар.
- Уведомление: Предварительной основой данной статьи была статья ПРУСТ Марсель в ЭЕЭ
