Юмор еврейский
Вы находитесь на сайте "Архив статей из ЭЕЭ и статей на еврейские темы из Википедии"
Architect (Обсуждение | вклад) м (переименовал «Юмор Еврейский (ЭЕЭ)» в «Юмор Еврейский») |
м (переименовал «Юмор Еврейский» в «Юмор еврейский») |
Версия 07:14, 12 марта 2012
Источник:  |
||||||||
|
||||||||
Содержание |
Юмор в Библии
Примеры юмора в Библии немногочисленны — это объясняется прежде всего идеологическим, религиозным назначением книг Библии. Идеология вообще и религиозная идеология в частности, как правило, несовместима с юмором в собственном смысле слова, чего нельзя сказать о других видах комического: сатире, пародии, иронии, сарказме и т. д. В священных книгах христианства и ислама — в Новом завете и Коране — юмор совершенно отсутствует. Однако в Библии современный читатель может найти по крайней мере отдельные фрагменты, которые могут быть охарактеризованы как содержащие юмор.
Юмор присутствует в рассказе о загадке, загаданной Самсоном филистимлянам, разгадку которой выдала своим соплеменникам жена Самсона «из дочерей филистимских». Юмористична реплика Самсона: «... если бы вы не пахали на моей телице, то не отгадали бы моей загадки» (Суд. 14:18). С оттенком юмора изображен царь Дамаска Бен-Хадад, напившийся допьяна перед сражением с Ахавом (I Ц. 20:16–18). Более тонкий юмор можно обнаружить в рассказе о Сауле, который пророчествовал с пророками и о котором говорили в народе: «неужто и Саул во пророках?» (I Сам. 10:11–12). Краткой репликой разбивает «один из бывших там» аргументы сомневающихся в пророческом даре «сына Киша» — он спрашивает: «А у тех кто отец?» — и этим опровергает мнение о превосходстве «сонма пророков» над Саулом. Подобные примеры можно найти и в других книгах Библии (например, Суд. 9:36–38; II Ц. 7:2); ср. рассказ о пророке Элише (II Ц. 6:31–32; 9:5, 18–20).
Некоторые исследователи еврейского юмора в новейшее время считали жестокий юмор чуждым евреям, полагая, что еврейский юмор (см. ниже) характеризуется жалостью, состраданием. Независимо от того, насколько справедливо это утверждение по отношению к юмору их современников, оно, очевидно, неприменимо к юмору в Библии; значительная часть этих редко встречающихся юмористических фрагментов не может быть признана «еврейским юмором» в соответствии с определением этих исследователей: для них характерны жестокость, откровенное злорадство по отношению к врагу. Словам книги Исайи о ничтожестве идолопоклонников (Ис. 44:9–19) присущи скорее ирония и сарказм, чем собственно юмор. Юмор в Библии относится главным образом к врагам или соперникам. Обращенная к еврейскому народу или к его отдельным представителям критика бывает весьма острой, но для нее не характерен юмор по отношению к самому себе (см. выше). Наряду с юмором, относящимся к врагам или соперникам, в Библии встречается и нейтральный юмор, однако с оттенком дидактики (например, Притчи 19:24). В Притчах же содержится сравнение красивой и безрассудной женщины с золотым кольцом в ноздре у свиньи; сравнение, которое можно считать образцом нейтрального юмора (Притчи 11:22). Этот пример преследует воспитательную цель, как и красноречивое предостережение против вина (Притчи 23:29–35), как бы пародирующее песню пьяницы.
Один исследователь даже предпринял попытку рассматривать книгу Ионы как сатиру. Однако одну из книг Библии можно рассматривать как целиком юмористическое произведение: книгу Эсфирь. В ней рассматривается великая держава того времени — Персидское царство — с точки зрения дворцовых интриг и соперничества за влияние на царя. В книге Эсфирь можно усмотреть сатирическую пропаганду против власти, разбазаривающей деньги, собранные посредством налогов, на роскошные пиры. В дворцовых интригах, решающих судьбы государства, немалую роль играют женщины. Назначение министров и отправление их на казнь в результате этих интриг и царского произвола совершаются с такой же легкостью, с какой принимается решение об истреблении целого народа или, наоборот, о предоставлении этому народу, вчера еще обреченному на уничтожение, возможности уничтожить своих врагов. Не случайно Пурим превратился в праздник, связанный с бурным весельем и употреблением горячительных напитков.
В наше время книгу Эсфирь можно трактовать как сатиру, подрывающую авторитет власти, либо как комедию абсурда, однако эта книга была включена в Библию как книга религиозная, несмотря на то, что в ней даже не упоминается Бог. Чудесное избавление еврейского народа от гибели — вот религиозное содержание книги Эсфирь. Это с трудом сочетается с юмористически описываемыми в книге событиями. Стиль книги не содержит видимых признаков юмора, что можно, впрочем, рассматривать как утонченный юмористический прием: серьезность повествования, без тени улыбки, создает дополнительный комический эффект.
Юмор в Талмуде и Мидраше
По сравнению с Библией, в которой примеров юмора не много, юмор в Мишне, Талмуде и Мидраше обилен и разнообразен. Он отличается большей остротой, чем в Библии, и, главное, большей осознанностью и целенаправленностью. Юмор в литературе мудрецов Талмуда обнаруживается не только в ее аггадической части (см. Аггада), но и в обсуждении галахических вопросов (см. Галаха), несмотря на свойственный юридической литературе точный и сухой язык. Возможно, наличие юмора в обсуждении законодательства преследует дидактические цели. Так, в Талмуде рассказывается, что вавилонский амора Рабба (см. Амораи) имел обыкновение начинать урок шуткой (милта де-бдихута), чтобы привлечь внимание учеников (Шаб. 30:2).
Несмотря на присутствие юмора в талмудической литературе, в ней неоднократно осуждается шутовство (лейцанут). Значение слова лейцанут и других производных от корня ליצ в Библии — отклониться от правильного пути (например, Ис. 28:22). С течением времени это слово приобрело значение чего-то отвлекающего от изучения Торы (Авот 3:2), а затем и современное значение. В этом последнем значении (насмешка, издевательство) это слово иногда употребляется уже в Мидраше (см. Исх. Рабба 51). Законоучители Талмуда строго предупреждали против шутовства по отношению к Торе, приравнивая этот грех к самым тяжким преступлениям. Так как позднейшее значение этого слова вошло во всеобщее употребление, возникла проблема несоответствия сурового осуждения лейцанут законоучителями Талмуда частому присутствию юмора в их высказываниях. Над преодолением этого явного противоречия трудились многие галахисты. См., например, Санх. 63б: «Сказал рав Нахман: «Всякая насмешка запрещена, за исключением насмешки над идолопоклонством (авода зара), которая разрешена».
Юмор в талмудической литературе представлен главным образом краткими остроумными формулировками, для которых характерна экономия языковых средств, предельный лаконизм. Вот пример (Ктуббот 13:7) краткой и остроумной формулировки с определенно юмористической окраской: «Некто отправился в страну моря, и потерялась дорога к его полю. Адмон говорит: «Пусть идет по короткой», — а мудрецы говорят: «Пусть купит себе дорогу за сто сот или летит по воздуху». Речь идет о человеке, поле которого было окружено со всех сторон полями соседей и к его полю вела одна тропинка. Человек этот покинул Эрец-Исраэль, и за время его отсутствия тропинка заросла. Когда он вернулся, соседи не давали ему пройти к его полю через свои поля, а он не помнил, где была его тропинка. В таком случае, говорит танна Адмон, человек имеет право идти по кратчайшей дороге к своему полю, пусть и против воли соседей; напротив, другие таннаи говорят, что у него нет такого права: он должен либо купить себе новую дорогу по любой цене, которую с него потребуют (сто сот — это десять тысяч динаров, огромная сумма по тем временам), либо «лететь по воздуху». Последнее предложение носит очевидно юмористический характер.
Явный юмор присутствует в многочисленных высказываниях законоучителей Талмуда, например, в пословице «Только одна монета звенит в кувшине» (Бава Мециа 85б): лишь тот, чьи знания скудны, стремится выставлять их напоказ. Или, например, выражение, которое сохранилось в современном иврите: «Очищается, а шерец у него в руке», — человек окунается в микве, а в руке у него нечистое животное, то есть его очищение недействительно. Речь первоначально шла о человеке, пытающемся искупить свой грех, но продолжающем творить его (см. Таанит 16а). В современном иврите речь идет не о раскаявшемся грешнике, но о проповеднике морали, который сам ее нарушает.
Вот еще высказывания законоучителей, имеющие аналоги во фразеологии других языков: «Хватается за веревку с двух концов» (Быт. Рабба 39), — о том, кто пытается достичь две противоположные цели. «Если твой друг назвал тебя ослом, значит, у тебя на спине седло» (Бава Кама 92б). «Солому ты несешь в Афарим?» (Менахот 85а) — ты несешь нечто в место, где оно имеется в избытке. (Ср. «В Тулу со своим самоваром».) «Какая польза зажигать свечу в полдень?» (Хуллин 60б). Подобных примеров можно привести еще множество. Наряду с «нейтральным» юмором в Талмуде и Мидраше содержится, как и в Библии, юмор, направленный против врагов еврейского народа, идолопоклонников и идеологических соперников. Кроме того, в талмудической литературе оружие юмора используется против не сведущих в Торе и не соблюдающих заповеди (см. Ам-hа-арец), а также в полемике между законоучителями как по галахическим вопросам, так и по личным причинам. О злодействе египтян, обещавших освободить сынов Израиля из рабства и несколько раз нарушавших свое обещание, об их раскаянии после того, как они отпустили народ Израиля, рассказывает притча о человеке, который поручил своему рабу купить на базаре рыбу. Когда тот купил несвежую рыбу, хозяин предложил ему на выбор три наказания: либо съесть эту рыбу, либо получить сто ударов, либо заплатить ему сто сот. Несчастный выбрал первое наказание, но не смог преодолеть отвращение и доесть рыбу, выбрал второе, но не вынес боли и вынужден был заплатить хозяину требуемую сумму. Так ему пришлось испытать все три вида наказания (Мехилта де-рабби Ишмаэль; Бе-шалах). Аналогичные примеры см. также Санх. 109а; Плач Рабба З.
Ам-hа-арец также является объектом юмора в литературе Талмуда и Мидраша, от которой идет многолетняя традиция насмешек и бесчисленных анекдотов, дошедшая до наших дней. Талмудическая литература свидетельствует о взаимной вражде между талмидей хахамим (см. Талмид-хахам) и амей-hа-арец: «Ученый мамзер выше первосвященника, который ам-hа-арец» (Хораот 3:8). Ненависть амей-hа-арец к талмидей хахамим находит выражение в окрашенных юмором словах рабби Акивы о том, что до того дня, как он начал учить Тору, он был ам-hа-арец и, если бы дал ему кто-нибудь талмид-хахама, он укусил бы его, как осел. «Как собака», — поправили его ученики. Акива возразил им, сказав, что собака, когда кусает, не ломает кости, а осел ломает (Псахим 49б). В том же месте приводится высказывание рабби Элазара о том, что ам-hа-ареца можно заколоть в Иом-Киппур, приходящийся на субботу. Когда ученики предложили ему заменить слово «заколоть» на «зарезать», рабби Элазар возразил, что в таком случае пришлось бы произнести бенедикцию (см. Убой ритуальный). По словам рабби Шмуэля бар Нахмани, рабби Иоханан говорил, что ам-hа-ареца можно разорвать, как рыбу. Подобный, но менее злой юмор присутствует также в тех рассказах, которые открывают в талмудической литературе серию ставших впоследствии традиционными историй об умственном превосходстве евреев над чужаками. В большинстве случаев это греки, афиняне (хахамей Атуна). рассказов, как правило, сводится к попыткам чужаков перехитрить евреев, которые заканчиваются посрамлением чужаков. Типичный рассказ этого типа повествует об уроженце Иерусалима, который хотел заночевать в лавке у афинян. Те поставили ему условие: совершить три прыжка. Иерусалимец попросил показать ему, как прыгают в Афинах. Когда один из афинян прыгнул так далеко, что оказался за дверьми лавки, еврей закрыл перед ним дверь и сказал: «То, что вы хотели сделать мне, я сделал вам» (Плач Рабба 1).
Талмудическая литература изобилует юмористическими выражениями с «этническим» оттенком. «Глупый галилеянин», — говорит Брурия, образованная и остроумная жена рабби Меира, обращаясь к рабби Иосе hа-Глили, и учит его, как следует выражаться в беседе с женщиной (Эрувин 53б). По-видимому, в определенных кругах за галилеянами закрепилась репутация недалеких людей; в том же месте в Талмуде появляется то же выражение, но на арамейском языке. Прозвища глупцов удостоились также евреи Вавилонии, причем это оскорбительное прозвище появляется только в Вавилонском Талмуде, что свидетельствует о самоиронии и чувстве юмора. Этого прозвища нет в Иерусалимском Талмуде и мидрашах. «Глупость» евреев Вавилонии связывалась с их привычками питания, что весьма распространено во взаимных обвинениях разных этнических групп (см., например, Нед. 49б). Бавлим (уроженцам Вавилонии) приписываются всевозможные недостатки, подвергающиеся осмеянию. В то же время законоучители Вавилонии высмеивали привычки и обычаи жителей Эрец-Исраэль (см., например, БМ. 77а; Таан. 26а).
Юмор использовался и в спорах между законоучителями. Авторитет рабби Акивы признавался другими законоучителями в области Галахи, но не Аггады. Когда он однажды испытывал свои силы в толковании, его друзья отнеслись к нему с явной насмешкой (Хаг. 14а). Впрочем, Акиве принадлежит известная притча о лисе и рыбах (Бр. 61), где в юмористической форме утверждается жизненная необходимость изучения Торы, даже под угрозой смерти. Когда Шимон Бар-Косева возглавил восстание против римлян (см. Бар-Кохбы восстание), рабби Акива провозгласил его Мессией, истолковав слова «восходит звезда от Иакова» (Чис. 24:17) как «восходит Косева от Иакова, это царь Мессия» (отсюда прозвище Бар-Кохба; по-арамейски `сын звезды`). Рабби Иоханан бен Торта сказал ему: «Акива, вырастет трава у тебя на щеках, а все еще сын Давидов не придет» (ТИ., Таан. 84).
Высшим проявлением юмора является насмешка над самим собой. Этот вид юмора был присущ рабби Тарфону. О нем рассказывают, что однажды он ошибся в халахе по поводу первенцев кашерного скота и тем причинил денежный ущерб владельцу этого скота. Когда Тарфону стала ясна его ошибка, он решил (опять-таки ошибочно, как выяснилось позднее), что ему следует возместить этот ущерб из своих средств. Он воскликнул: «Пропала твоя ослица, Тарфон!» — то есть он решил продать своего осла, чтобы возместить нанесенный ущерб (Бх. 28б; Мишна, Бх. 4:4).
Законоучители Талмуда сочли возможным даже сформулировать в юмористической форме халаху, освобождающую от обетов, клятв и т. п. (этому посвящен трактат Недарим в Мишне и в Гемаре).
Юмор в средневековой еврейской литературе
В период расцвета средневековой еврейской литературы юмористические стихи писали Шломо Ибн Габирол, Аврахам Ибн Эзра, Иехуда hа-Леви, Иехуда Алхаризи, Иммануэль Римский. У Шмуэля hа-Нагида есть эротическое стихотворение, в котором изображен охваченный страстью юноша, страдающий пороком речи (картавостью); этот порок ведет к недоразумениям. Ибн Габирол сравнивал поэзию Шмуэля hа-Нагида со снегом Хермона — так она холодна. Иехуда hа-Леви обвинял целующего его в глаза в том, что тот, в сущности, хочет целовать собственное отражение в зрачках поэта. Аврахам Ибн Эзра говорит, что если бы он продавал свечи, солнце не садилось бы до конца его дней — чтобы некому было покупать его товар.
Расцвет юмора наступил в рифмованной прозе (hа-макамот): даже если она не является совершенно насмешливой, ей присущ юмор, иногда рискованный, не отвечающий вкусу позднейших поколений. Неоднократно поэты не стеснялись использовать искаженные стихи из Библии в шутливых сочинениях на эротические темы. Х. Н. Бялику приписывают высказывание, что Иммануэль Римский не оставил ни одного стиха в Библии, которого «он бы не испаскудил». Примеры привести трудно, так как они построены на каламбурах. Так, Иммануэль Римский превращает выражение биркат шамаим (благословение Небес) в биркат шадаим (благословение грудей), и это еще сравнительно невинный пример. Поскольку до нас не дошли отзвуки устного фольклора средних веков и эпохи Возрождения, трудно сказать, что из юмора поэтов тех эпох основано на распространенных среди евреев способах выражения, а что заимствовано из литературных, однако чужих источников. Во всяком случае, короткое стихотворение Иехуды hа-Леви, упомянутое выше, очень напоминает стихотворение арабского поэта Ал-Мутанаби. Кое-что из традиции юмора сохранилось в поэзии на иврите в Италии и в более позднюю эпоху. В 18 в. Эфраим Луццатто, врач по профессии, высмеивал врачей-сребролюбцев и смеялся над собой, влюбленным в пациентку. Он не постеснялся написать короткое стихотворение, которое кажется на первый взгляд чистейшей порнографией, и лишь анализ обнаруживает в нем загадку, разгадка которой — магнит.
Еврейский юмор в новое время
Особый стиль юмора, сформировавшийся в среде еврейства Центральной и Восточной Европы в конце 18 в. – начале 19 в., получил широкую известность в 20 в. Этот юмористический стиль использует и развивает общееврейские юмористические приемы и тропы, широко представленные в Библии, талмудической и средневековой литературе, равно как и фольклорную юмористическую традицию ашкеназского еврейства (см. Ашкеназы, Фольклор). Тем не менее этот юмор представляет собой качественно новый юмористический стиль, выкристаллизовавшийся под влиянием специфических условий жизни еврейства Восточной и Центральной Европы и возникшей в этот период светской литературы на идиш и иврите.
По всей видимости, в 18 в. среди евреев Центральной и Восточной Европы юмористический фольклор приобрел особую популярность: сохранились имена многочисленных выдающихся бадханов этого периода, среди которых Гершеле Острополер, бадхан при «дворе» цаддика рабби Баруха бен Иехиэля из Меджибожа, Мотке Хабад, Шайке Дубец, Шлойме Ландмеерер и другие. Эти бадханы и острословы внесли вклад в сокровищницу народного юмора и сами стали героями юмористического фольклора. Формируются собирательные юмористические образы — как индивидуальные (например, еврей-галициец, польский еврей, нееврей и т. п., раввин, габбай, несведущий в Торе ам-hа-арец и т. п., невезучий, зануда и т. п.), так и собирательные (город дураков Хелм). Этот фольклор постепенно становится частью еврейской литературы.
Одна из первых книг такого рода — анонимная «Сефер Кундас» («Книга Шутника»), увидевшая свет в 1824 г. Книга, написанная на иврите, представляет собой пародию на повседневную еврейскую жизнь, вышучивая идишскую речь, обычаи, религиозные предписания Шулхан арух и т. д., и полна жизнерадостного смеха. Фольклорные юмористические образы получили дальнейшее развитие в литературе. Так, Кундас стал одним из литературных героев таких писателей, как А. М. Дик и Э. Дейнард (1846–1930). Более того, эти образы превратились в модель для литературных подражаний. Таковы, в частности, гротескные литературные образы усвоившего манеры хасидского рабби (см. Хасидизм) и превратившегося в важную персону водовоза Симхи Флахты — персонажа, созданного Я. Моргенштерном в 1870-х гг., и ученого раввина-глупца рабби Иосефа Локша из Дражны, героя анонимного сборника юмористических рассказов, опубликованного в 1884 г. Фольклорно-юмористические мотивы становятся неотъемлемой частью еврейской литературы, оказывая влияние на ее жанровый и образный стиль. В этой связи достаточно упомянуть таких писателей на идиш и иврите, как Менделе Мохер Сфарим, И. Л. Перец, Шалом Алейхем и Ш. И. Агнон. Типичным представителем еврейского юмора в 20 в. в Восточной Европе был писатель И. Тункель.
Развивая и обогащая фольклорные юмористические мотивы, еврейская литература в свою очередь внесла значительный вклад в формирование стиля фольклорного юмора. Широкое распространение грамотности среди евреев Восточной и Центральной Европы и близость литературного юмористического стиля к фольклорному позволили первому оказывать постоянное формирующее влияние на последний. Однако это влияние не ограничивалось обогащением и стилизацией мотивов и тропов, почерпнутых из фольклора; литература привнесла в еврейский юмор также элементы, почерпнутые из установившихся в мировой и средневековой еврейской литературе юмористических жанров — сатиры и пародии.
Зачинателем сатирического жанра в новой еврейской литературе был И. А. Эйхель (1756–1804), высмеивавший и на идиш, и на иврите еврейский «религиозный фанатизм». Продолжателями Эйхеля были И. Перл, И. Эртер и И. Левинзон. Их сатира была направлена против хасидизма, который они рассматривали как смесь религиозного фанатизма, невежества и темных предрассудков. Но наряду с хасидскими кругами Эртер и Левинзон бичуют также пороки, присущие еврейскому обществу в целом, включая круги маскилим. Сатирические элементы ярко выступают в творчестве А. Мапу, П. Смоленскина, Х. Н. Бялика, Ш. И. Агнона и других. Вместе с тем постепенное превращение всего еврейского общества в объект сатиры способствовало смягчению ее саркастического тона привнесением в него элемента иронии.
Жанр пародии, популярный в средневековой еврейской литературе, был возрожден в новой еврейской литературе И. Перлом, чей роман на иврите «Мегалле тмирин» («Раскрывающий тайны», 1819) представляет собой пародию на хасидские сочинения «Шивхей hа-Бешт» («Славословие Бешту», см. Исраэль Баал-Шем-Тов) и незадолго перед тем увидевшие свет «Сиппурей маасийот» («Рассказы», 1815) рабби Нахмана из Брацлава. Последнее сочинение пародировали также И. Левинзон и Б. В. Эренкранц. В целом юмор был одним из основных видов оружия в идеологической борьбе, характеризовавшей жизнь еврейства Восточной и Центральной Европы 18–19 вв.: между маскилим и поборниками традиции и между вновь возникшим хасидским движением и его противниками — митнагдим.
Наряду с письменными жанрами на формирование еврейского юмора повлиял полуфольклорный жанр пуримшпила (см. Пурим, Театр), который расцвел в 18 в. под влиянием европейского театра. Ведущий элемент этого жанра — пародия. Наиболее удачные пародийные шутки из этих представлений, равно как и из пародийных пуримских проповедей в иешивах обогащали юмористический фольклор. Традиции фольклорного юмора продолжали существовать и развиваться бок о бок с литературным юмором. 19 в. и первые десятилетия 20 в. отмечены деятельностью многочисленных бадханов, среди наиболее прославленных — Финке фун Каполе (первая половина 19 в.), Берл Бродер, Песах Эли (вторая половина 19 в.), Гилель Калибанов из Борисова, опубликовавший несколько книг рифмованных шуток (вторая половина 19 в.), Э. Цунзер, Я. Зизмор (1856–1922) и другие.
Трудно дать формальное определение специфического характера еврейского юмора. Можно, однако, указать на ряд его характерных черт и приемов. Возможно, наиболее характерной его чертой служит преобладание иронии и особенно самоиронии. Еврейский юмор отличается мягкостью и сочувствием, проявляющимися, среди прочего, в отсутствии распространенных у других народов шуток и насмешек над телесными пороками. Однако наиболее важная отличительная черта еврейского юмора — его всепроникающий характер, превращающий его в своего рода мировоззренческий подход к действительности во всех ее проявлениях. Эта черта еврейского юмора, по-видимому, объясняется крайне угнетенным положением восточноевропейского еврейства, единственным оружием которого была насмешка, а утешением — переосмысление своего положения в юмористическом и ироническом свете. По словам Шалом Алейхема, «еврей смеется, чтобы не плакать». Среди излюбленных приемов еврейского юмора — игра слов, значений и созвучий, плодородной почвой для чего послужило еврейское трехъязычие (идиш, иврит и язык местного населения), пародирование библейского и талмудического языка, комические эффекты, достигаемые использованием неуместного языкового стиля.
В 19 в. вследствие культурно-языковой замкнутости восточноевропейского еврейства его юмор был практически неизвестен вне еврейской среды, и антисемиты даже обвиняли евреев в отсутствии у них чувства юмора. По-видимому, этот предрассудок получил столь широкое хождение, что в 1893 г. главный раввин Лондона Герман Адлер опубликовал апологетическую статью, призванную опровергнуть эти нападки. Тем не менее, антисемитски настроенные авторы, например, О. Вейнингер, продолжали выступать с утверждениями, что юмор чужд евреям. Интерес к юмору центрально- и восточноевропейского еврейства зародился в начале 20 в., немаловажную роль в этом сыграл З. Фрейд, отмечавший, что он не знает другого такого народа, который, подобно евреям, был бы способен смеяться над собой. Растущий интерес к этому юмору повлек за собой публикацию многочисленных сборников еврейских шуток, анекдотов и коротких юморесок как на идиш, так и в переводах на европейские языки. Именно тогда юмор центрально- и восточноевропейского еврейства стал определяться как еврейский юмор. Знакомство широких кругов с еврейским юмором сопровождалось признанием его достоинств и возникновением к нему научного интереса. Начался сбор и запись юмористического фольклора и его исследование.
Как было указано выше, сформировавшийся под влиянием специфических условий жизни юмористический стиль пронизал все мировосприятие еврейства Восточной и Центральной Европы, став неотъемлемой частью его национально-культурного облика. Этим объясняется тот факт, что еврейский юмор продолжал существовать и развиваться в 20 в., несмотря на радикальные изменения во внешних условиях и образе жизни евреев Восточной и Центральной Европы, а также упадок идиш в качестве языка повседневного общения и литературного творчества. О том, что юмористическое осмысление действительности продолжало оставаться характерной чертой еврейского национального облика, свидетельствует замечание А. Гитлера, который в речи, произнесенной им 30 января 1939 г. в рейхстаге, угрожал уничтожить евреев и добавил: «Посмотрим, будут ли они и тогда смеяться над нами». Антропологи неоднократно обращали внимание на то, что рассказывание анекдотов и шуток распространено у евреев гораздо больше, чем у других народов.
Массовая эмиграция евреев Восточной Европы в США в конце 19 в. – начале 20 в. привела к возникновению там большой еврейской общины, хранившей традиции еврейского юмора. Новые условия жизни оказали значительное влияние на юмористическую тематику, в то время как юмористический стиль не подвергся видимым изменениям. На первых порах центральной темой юмористического творчества были трудности приспособления еврейских иммигрантов к новым условиям жизни. Евреи смеялись над своим английским языком, плохим пониманием правил местной жизни, тщетными и нередко гротескными попытками выглядеть стопроцентными американцами и т. п. Выступления профессиональных юмористов были неотъемлемой частью публичных празднеств и отдыха в расположенных в горах Кэтскил (близ Нью-Йорка) многочисленных еврейских отелях. В этих выступлениях сложился стиль, получивший впоследствии известность как «стэнд-ап комикс» и превратившийся в характерно американский эстрадный жанр.
Сравнительно быстрая смена идиш английским языком — сначала в качестве языка повседневного общения, а затем и в качестве языка культурного творчества — открыла еврейским юмористам доступ к нееврейской аудитории и позволила им оказать глубокое влияние на американский юмор. Еврейский юмор превратился в один из главных (а по мнению некоторых исследователей — в главный) компонент американского юмора. Жизнь первого поколения еврейских иммигрантов в нью-йорском Ист-Сайде показал Д. Фридман (1898–1936) в юмористическом повествовании «Мендель Маранц» (на английском опубликовано в 1922 г., в переводе на русский вышло в серии брошюр «Библиотека «Огонек», 1926). Шутки и афоризмы неунывающего прожектера и острослова Менделя (органическое продолжение жизнерадостных бедняков Шалом Алейхема) пользовались исключительным успехом не только в среде американских евреев, но и вошли в советский довоенный городской фольклор.
Видным американским юмористом, широко использовавшим приемы и традиции еврейского юмора, был Л. Ростен (псевдоним Л. Росс, 1908–97). В повести «Образование Хаймана Каплана» (1937) и в особенности в юмористическом словаре «Радости идиш» (1967) Л. Ростен прививал «языковую логику идиш» к американской разновидности английского языка. Он познакомил миллионы американцев с характерными еврейскими фразеологическими оборотами и шутками, а имя его героя Хаймана Каплана стало нарицательным для обозначения «нового американца» — выходца из Восточной Европы.
Многие слова и выражения из идиш стали неотъемлемой частью общеамериканского юмористического лексикона, а созданные еврейские юмористами комические типажи (например, «еврейская мама») — частью общеамериканского эстрадного и фольклорного юмора. Согласно опубликованным в 1975 г. статистическим данным, около 80% популярных американских юмористов были евреями (евреи составляли тогда около 3% от общей численности населения США). Еврейские режиссеры и актеры играли и продолжают играть значительную роль в развитии американской театральной и кинематографической комедии. В этой связи можно упомянуть имена таких режиссеров, как Э. Любич (1892–1947), Б. Уайлдер (1906–2002), У. Уайлдер (1902–81), М. Брукс (родился в 1926 г.), В. Аллен, и таких актеров, как братья Маркс, У. Матто (родился в 1920 г.), Барбра Стрейзанд и многих других.
Европа до Катастрофы. В новое время в Западной Европе еврейский юмор повсеместно вливался в литературы тех стран, где жили евреи. Там, где он придавал этой литературе своеобразную окраску, становясь ее неотъемлемой частью, появлялись значительные произведения, пережившие свое время. Юмористические путевые заметки Г. Гейне и сатирическая публицистика Л. Бёрне стали признанными сокровищами немецкой литературы, тогда как подчеркнуто еврейские юмористические романы современника и родственника Гейне Г. Шиффа («Шиф Левинхе» и «Дикая реббецн») или сатирические заметки И. М. Харша, высмеивавшего реакцию, наступившую после революции 1848 г., были забыты.
В 19 в. евреи внесли важный вклад в юмористическую литературу, театр и эстраду в Германии. Центром немецкой юмористики был Берлин, и евреи оказались творцами «подлинного немецкого юмора». Людвиг и Давид (1830–73) Калиши, которые основали юмористический журнал «Кладдерадатч», и Л. Герман были самыми плодовитыми авторами комических пьес, исполнявшихся в течение многих лет. Наследниками этих авторов в конце 19 в. были юмористы Штеттенхейм (1831–1916), З. Габер (1835–95) и Р. Левенштейн (1819–91). В начале 20 в. приобрели широкую популярность авторы фарсов О. Блюменталь, Г. Кадельбург и Юстинус. Евреи играли ведущую роль в издании главных юмористических журналов Германии до прихода к власти нацистов. А. Мошковский был почти полвека издателем берлинского юмористического журнала «Люстиге блеттер», К. Эттингер (Карлхен) — главный редактор мюнхенского журнала «Югенд», А. Керр (Кемпнер) был одним из остроумнейших критиков.
Ведущим карикатуристом Германии был Т. Т. Хайне, сотрудничавший в журналах «Флигенде блеттер» (Мюнхен) и «Югенд». В 1896 г. Хайне стал одним из основателей самого известного сатирического журнала Германии «Симплициссимус» (Мюнхен), где проработал до 1933 г. В эмиграции с группой бежавших от нацистов сотрудников журнала Т. Хайне издавал антифашистский сатирический журнал «Симпликус» (Прага).
Влияние еврейского юмора испытала также австрийская литература. Юмор писателя М. Г. Сафира (1795–1858) основан на простой игре слов; однако его фельетоны и рассказы, собранные Д. Шпитцером, содержат оригинальные мысли и являются классикой своего жанра. Почти все выдающиеся австрийские прозаики и драматурги еврейского происхождения, например, Ф. Зальтен (1869–1947) и А. Шницлер, отличались своеобразным еврейским юмором. Также заслуживает упоминания в этой связи венский сатирик К. Краус.
На немецкой сцене подвизались евреи-комики Бендикс, Э. Томас и Г. Бендер. В Лондоне Д. Барбер, сын беженцев из Восточной Европы, был в начале 20 в. самым известным юмористом английской сцены. Актеры Р. Шильдкраут (см. Шильдкраут, семья) и М. Палленберг соединяли талант трагиков с комическим дарованием.
Иным путем развивался еврейский юмор в Восточной Европе, где евреи в значительно большей степени, чем на Западе, сохранили свое культурно-языковое своеобразие (см. выше). См. также Идиш литература, Кино, Театр.
Россия и Советский Союз
Российская империя была основным местом компактного проживания восточноевропейского еврейства, поэтому еврейский юмор не мог не повлиять на юмор окружающего населения, а в 20 в. стал неотъемлемой частью городского фольклора. Евреи внесли важный, а временами решающий, вклад в русскую юмористическую литературу и журналистику, эстраду, театр, кино, карикатуру.
М. Невахович (1817–50; сын И. Л. Неваховича) издавал в 1846–49 гг. в Петербурге первые в России карикатурно-юмористические сборники (журналы) «Ералаш» (16 выпусков). Петр Вейнберг был одним из ярких представителей группы поэтов, сотрудничавших в сатирическом журнале «Искра» (СПб., 1859–73) и юмористическом журнале «Будильник» (СПб., 1866–67). Широкую известность ему принес поэтический сборник «Юмористические стихотворения Гейне из Тамбова» (1863). В отличие от Петра Вейнберга, сотрудничавшего в «Еврейской библиотеке», «Восходе» и других русско-еврейских периодических изданиях, его брат Павел внес значительную лепту в юдофобскую литературу и одним из первых в русской словесности начал разрабатывать жанр так называемого еврейского анекдота, носившего пошловатый и антиеврейский оттенок.
С 1860–70-х гг. еврейский юмор, шутки, «словечки» и афоризмы на идиш, иногда в виде русской кальки, стали через русско-еврейскую литературу проникать в разговорную речь городского общества. Творчество Саши Чёрного, в особенности в период его сотрудничества в журнале «Сатирикон» (1908–11), еще более способствовало этому. С него, и в большей степени с С. Юшкевича, а позже и с И. Бабеля началось широкое органическое вхождение так называемого русско-еврейского одесского (южного) наречия с его специфическим юмором в русский городской юмор и фольклор.
До революции широкой популярностью пользовались комик Б. Борисов (Гурович; 1873–1939), игравший на сценах провинциальных и московских театров, артисты театра и эстрады братья Виктор (1882–1944; в 1920–1930-х гг. в эмиграции) и Владимир (1883–1953) Хенкины, конферансье А. Менделевич (1886–1958) и другие. В жанре юмористической и сатирической литературы работали прозаики и поэты-евреи (см. Русская литература), часть из которых продолжила свою творческую деятельность в Советском Союзе. Среди них — О. Л. Д.Ор (И. Оршер; 1879–1942), автор романа «Яков Маркович Меламедов» (1936); Э. Герман (псевдоним Эмиль Кроткий, 1892–1963); А. Арго (Гольденберг, 1897–1968). В этом жанре в эмиграции писали Саша Черный, В. Азов (Ашкенази, 1873–1948), Дон-Аминадо (А. Шполянский) и другие. Евреи участвовали также в развитии искусства карикатуры.
После революции 1917 г. евреи активно участвовали в развитии театра, эстрады и кино. На сцене 2-го МХАТа играл выдающийся комедийный актер А. Азарин (Азарий Мессерер, 1897–1937; см. Майя Плисецкая). Выдающейся актрисой театра и кино, создавшей незабываемые комедийные образы, была Фаина Раневская. Особое место в истории театра и эстрады принадлежит А. Райкину, открывшему жанр сатирической миниатюры на русской сцене. На советской эстраде евреи составляли абсолютное большинство конферансье, сатирических актеров, чтецов юмористических рассказов. Широкой популярностью пользовался такой многоплановый артист эстрады, певец и музыкант, как Л. Утесов, который читал со сцены рассказы И. Бабеля, М. Зощенко, стихотворные произведения И. Уткина, исполнял буффонно-комедийные роли, создавал музыкально-комедийные обозрения. Известностью пользовались его одесские анекдоты и миниатюры, в которых всегда присутствовал еврейский юмор. Авторы многих юмористических миниатюр, эстрадных реприз, сатирических и комедийных сценариев для эстрады, театра и кино также были евреями. В русской советской литературе в сатирических и юмористических жанрах евреи всегда были представлены широко (см. Советская литература).
Значительное влияние на разговорную русскую речь советского периода оказали дилогия об Остапе Бендере И. Ильфа и Е. Петрова, а также миниатюры и афоризмы И. Ильфа («Записные книжки. 1925–37»). Лексика, афоризмы и идиомы из этих книг стали органической частью обиходной речи широких слоев населения Советского Союза.
В перестроечный и постсоветский периоды среди многочисленных евреев-сатириков наибольшей популярностью пользуются: писатель и один из лучших исполнителей своих миниатюр на эстраде М. Жванецкий (родился в 1934 г.), поэт и прозаик И. Губерман (И. Гарик, родился в 1936 г., в Израиле с 1988 г.), артист эстрады Г. Хазанов (родился в 1945 г.), писатель и телеведущий сатирических программ В. Шендерович (родился в 1958 г.).
Эрец-Исраэль
Хотя подавляющее большинство олим, начиная с первой алии (1882–1903) и вплоть до образования Государства Израиль в 1948 г., были выходцами из еврейских общин Восточной и Центральной Европы, принятый в этих общинах стиль юмора — так называемый еврейский юмор, — оказался в значительной мере чужд сложившейся здесь культурно-идеологической атмосфере. Тем не менее в Эрец-Исраэль сложился как городской юмористический фольклор (например, герой и автор иерусалимских городских анекдотов и шуток Сурамело, см. Грузинские евреи), так и сатирические театры «Кумкум» и «Мат’атэ» (см. Театр. Театр в Израиле; также А. Хамеири). Среди представителей восточных общин пользовались популярностью юмористические рассказы и шутки, героем которых был Джоха — аналог Гершеле Острополера (см. выше). Но большинство олим были движимы идеологией сионизма; основатели нового ишува были пронизаны верой в свою историческую миссию, безгранично преданы делу и готовы ради него на любые жертвы — такое мироощущение оставляло мало места для самоиронии, которой характеризуется еврейский юмор. Сложившийся в этих условиях идеал нового еврея — сильного, гордого, решительного, презирающего опасность — выступал как антитеза традиционному (фактически — восточноевропейскому) еврейскому облику, несущему на себе глубокий отпечаток многовековой жизни в галуте. Юмор стереотипного «галутного еврея» — слабого, униженного и смеющегося над своим жалким положением и над самим собой — вряд ли мог вызвать сочувственный смех «нового» еврея. В этой связи можно привести рассказ о реакции Ч. О. Уингейта на рассказанный одним из бойцов его особых «ночных рот» анекдот о двух евреях, встретивших араба: «Смотри, — сказал один из них другому, — вот подходит араб, а мы тут совсем одни!» Переведенный по просьбе Уингейта на английский язык анекдот вызвал у него не смех, а возмущение: «Цель сионизма, — гневно заметил он, — чтобы евреи перестали рассказывать такие анекдоты и смеяться над ними!» В такой атмосфере формировался юмористический стиль первых поколений уроженцев страны. Этот юмор был лишен традиционной тонкости и иронии еврейского юмора и, подобно библейскому юмору, носил уничижительный характер; этот юмор был обращен против внешнего врага — арабов, а в годы, непосредственно предшествовавшие образованию государства, — также против англичан и идеологических и политических противников внутри ишува. Значительный вклад в развитие этого стиля юмора внес юмористический фольклор Палмаха, прозванный чизбат (см. Театр. Театр в Израиле). Господствующим юмористическим жанром стала сатира.
Другим фактором, препятствовавшим развитию еврейского юмора, была борьба за использование иврита во всех сферах жизни, оборотной стороной чего была борьба с идиш — языком, на котором был создан еврейский юмор и который оставался его языковой стихией.
Но, несмотря на неблагоприятные условия, традиция еврейского юмора не угасла (в немалой степени благодаря постоянному притоку олим — ее носителей) и составила одно из стилистических направлений в израильском юморе. Эта традиция хорошо просматривается в произведениях таких писателей, как Х. Н. Бялик (его анекдоты и остроты пользовались большой популярностью в 1920–30-е гг.), Н. Альтерман, Ш. И. Агнон и Э. Кишон, а также в творчестве карикатуристов Зеева (Я. Фаркаша, 1923–2002) и Доша (К. Гардоша, 1921–2000).
Особый, специфический характер приобретала эта традиция на радио, на эстраде, на телевидении. В 1950-е гг. огромную популярность снискала сатирическая радиопрограмма «Шлоша бе-сира ахат» («Трое в одной лодке»), создателями и участниками которой были Д. Бен-Амоц, Ш. Розенфельд, Рут Бонди, Ш. Шницер и другие. Радио по сей день транслирует записи выступлений ведущих израильских юмористов и сатириков, среди них Ш. Офир, Ривка Михаэли, И. Баннай, У. Зохар, С. Ривлин (см. Ривлин, семья), А. Айнштейн, Ханна Ласло, Т. Цафир и другие. В 1980–90-х гг. ведущие израильские юмористы Хана Ласло и Т. Цафир, а также ряд молодых исполнителей (М. Свиса, Э. Яцпан и другие) выступали с сольными программами, собиравшими полные залы. В 1959 г. режиссер Ш. Буним поставил к 50-летию Тель-Авива сатирический эстрадный спектакль «Тель-Авив hа-ктана» («Маленький Тель-Авив»), текст написали Х. Хефер и Д. Бен-Амоц. В начале 1960-х гг. режиссер и антрепренер А. Деше (Пашанель, Паша; 1927-2004) создал эстрадное трио «hа-гашаш hа-хивер» («Бледнолицый следопыт») в составе И. (Шайке) Леви (родился в 1939 г.), Г. (Гаври) Банная (см. Баннай, семья), И. (Поли) Полякова (1941–2007), которые стали подлинными героями израильской культуры; их шутки и крылатые слова повторяют повсеместно, они вошли в пословицы. В 1999 г. ансамбль был удостоен Государственной премии Израиля. Успех этого трио в значительной степени обусловлен тем, что тексты скетчей и первые постановки осуществили такие мастера, как И. Баннай, Ш. Офир, Н. Аллони. Многие из эстрадных выступлений «Следопытов», равно как и выступления других популярных юмористов, записаны на видеокассеты, и в 1988 г. на выставке, посвященной 40-летию Государства Израиль, часть этих записей демонстрировалась в павильоне «Израильский юмор».
В 1950-х гг. известный писатель-юморист Э. Кишон вел еженедельную юмористическую колонку (для тех, кто учит иврит) в газете «Омер» (на облегченном иврите) и в газете «Маарив». Газета «Давар» публиковала сатирическое приложение «Давар ахер» («Совсем другое» — игра слов: у ортодоксальных евреев так говорят о некашерном животном); сейчас приложение выходит в газете «Иедиот ахаронот». Израильское телевидение выпустило ряд сатирических и юмористических программ: «Никуй рош» («Головомойка»), «Зеху-зе» («Вот и все») при участии актеров М. Мушонова, А. Кушнира, Д. Гликсмана, Ш. Бар-Абы и других, «hа-хамишия hа-камерит» («Камерный квинтет»).
С конца 1950-х гг. предпринимались попытки возродить юмор на идиш. Актеры этого жанра Ш. Джиган и И. Шумахер собирали огромную аудиторию. После смерти Шумахера, преодолев творческий кризис, Джиган выступал один. Успехом пользовались концерты актера театра и эстрады на идиш Я. Бодо. В 1980-х гг. с программой на идиш «Три Шмулика» выступали на эстраде Ш. Роденский, Ш. Сегал (1924–97) и Ш. Ацмон (родился в 1929 г.), главным образом по произведениям Шалом Алейхема; в 1960–70-х гг. Роденский и Сегал выступали в радиопрограмме «Два Шмулика».
Премьер-министр Израиля в 1963–69 гг. Л. Эшкол славился своим чувством юмора, его шутки и изречения на идиш, умело вплетаемые в речь на иврите, составляют пласт израильского фольклора.
В Израиле проводятся конгрессы, где обсуждаются проблемы еврейского юмора, издан ряд исследований по этой теме.
- Уведомление: Предварительной основой данной статьи была статья ЮМОР ЕВРЕЙСКИЙЮ в ЭЕЭ
