Экономика
Вы находитесь на сайте "Архив статей из ЭЕЭ и статей на еврейские темы из Википедии"
(Новая страница: «{{ElevenConsolidate| or Экономика Израиля or Экономика Израиля - исторический обзор}}{{Остатье\Э…»)
Следующая правка →
Версия 17:58, 24 ноября 2011
Статья импортирована из Электронной Еврейской Энциклопедии
и (возможно) должна быть консолидирована с одной из нижеследующих, уже имеющихся статьей: or Экономика Израиля or Экономика Израиля - исторический обзор
Источник:  |
||||||||
|
||||||||
Экономика. БИБЛИЯ, МИШНА, ТАЛМУД И РАВВИНИСТИЧЕСКИЕ АВТОРИТЕТЫ ОБ ЭКОНОМИКЕ
Еврейские источники трактовали экономические вопросы с морально-нравственной точки зрения. Подобный идеалистический подход типичен для библейского законодательства. Так, принцип субботнего года мог быть следствием практических наблюдений о снижении продуктивности почв при непрерывной их культивации. Подобный опыт привел другие системы ведения сельского хозяйства к принятию принципа севооборота и к использованию более совершенных методов обработки земли, но в самой Библии нет намека на рационалистическую основу заповеди. Единственное пояснение, которое дает по этому поводу книга Исход, таково: «чтобы питались убогие из твоего народа» (23:11). Книга Левит делает упор на то, что «земля должна покоиться в субботу Господню» (Лев. 25:2), поскольку следует обеспечить отдых слугам, пришельцам из других народов и даже скоту. Подобно этому, юбилейный год считался сроком возвращения земельной собственности ранее владевшему ею клану, что обеспечивало более или менее статическое состояние общественных отношений в сельском хозяйстве в отличие от постоянно менявшихся реалий в жизни городского населения, которое постепенно становилось доминирующим фактором хозяйственной жизни. На столь же идеалистических основах зиждилась система обеспечения бедняков, в особенности вдов и сирот, а также исполнение заповеди обеспечить отпускаемых на волю рабов-евреев.
Даже значительно более реалистичные установления Мишны, Талмуда и законоучителей определялись прежде всего этическими и психологическими факторами. Такое положение сохранялось на всем протяжении еврейской истории, вплоть до эпохи эмансипации. Определенные экономические факторы воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Маймонид, пытавшийся найти рационалистическое толкование для многих установлений Библии, не считал необходимым предлагать какое-либо пояснение такому фундаментальному явлению экономики, как существование частной и общественной собственности.
Маймонид в своей классификации наук признавал существование области, называемой домашним хозяйствованием или «управлением домашнего хозяйства» (точный перевод греческого термина ойкономиа), но не написал специальный труд по экономике вообще или еврейской экономике в частности. Говоря о более широкой сфере политических наук, куда он включил эту область, Маймонид заметил: «Обо всех этих вещах философы писали книги, которые переводились на арабский язык, а те, которые не переводились, вероятно, еще многочисленнее. Но сегодня нам это не нужно — все эти уставы и законы, ибо поведение человека [определяется] Божественными установлениями». В соответствии с такой концепцией Маймонид посвятил последние три раздела своего труда Мишне Тора экономическим вопросам, регулируемым гражданским правом. Он также нередко обращался к экономическим вопросам и в других своих трудах.
Существовало общее согласие по поводу того, что благосостояние дается человеку по непререкаемой воле Божией, а бедность следует переносить терпеливо, покоряясь судьбе. Аскетизм никогда не принимал характер значительного течения в еврейской социальной и религиозной жизни, хотя некоторые группы и отдельные лица практиковали его для ужесточения требований заповедей. Принцип общественной собственности, выдвигавшийся рехавитами и ессеями, был лишь частью свойственного им общего отрицания того, что они воспринимали как «нарушение чистоты» древнего закона. Однако подобные течения остались на обочине еврейской жизни.
Однако и иудаизм в целом по соображениям этики также подвергал частную собственность жестким ограничениям. Согласно талмудическому праву, его последующим модификациям поздними законоучителями, а также толкованиям Маймонида, можно выделить следующие формы собственности: общественная собственность, никому не принадлежащая и доступная для бесплатного пользования всеми, например, пустыни; общественная собственность, принадлежащая отдельным группам, но доступная для всеобщего пользования, например, большие дороги; потенциальная частная собственность, не принадлежащая никому, но доступная для пользования, например, все оставленные и некоторые утерянные вещи; частные земли, принадлежащие к выморочному наследству скончавшегося прозелита (см. Прозелиты) для бесплатного присвоения (Майм. Яд. 12:12); частные земли, еще не приобретенные евреем у нееврея, предназначенные для продажи; частные земли в городах, окруженных стенами, открытые для всеобщего пользования, но не для присвоения. Следует добавить также «священную собственность» (см. Хекдеш) Иерусалимского храма, которой не было в синагогах в более позднее время; предметы, не находящиеся в обычном пользовании и не подлежащие торговле согласно ритуальным обычаям; теоретическое право каждого еврея в мире на четыре локтя земли в Эрец-Исраэль. Последнее положение основано на законе о том, что насильственное отчуждение земли не лишает законного владельца права на нее; это положение имело практическое значение только в связи с определенными техническими ограничениями на формальную передачу собственности (см. также Право еврейское; Право наследования; Собственность).
Законоучители признавали необходимость ограничения частной собственности ради блага общества. Так, они не признавали права собственности на прибрежные земли, считая, что четыре локтя территории по всем берегам принадлежат обществу в целом. Они также признавали право конфискации частной земли на общественные нужды: строительство дорог, возведение городских стен и другие работы. Город имел право удалять некоторые дурно пахнущие производства, например, дубление кож, за пределы городских стен. Лица, желавшие продать землю, должны были отдавать преимущество соседям, даже если они давали меньшую цену, чем другие покупатели. Следуя древней традиции сельскохозяйственной экономики Эрец-Исраэль и Вавилонии, законоучители не включали землю в число обычных товаров. Даже в эпоху исламской экономики они сохраняли веру в стабильность землевладения, сопоставляя его с колебаниями цен на все иные виды собственности. Мудрецы Талмуда установили, что добродетельный человек должен вложить треть своего состояния в землю, треть — в торговлю и треть — в наличные средства; Маймонид, вероятно, под впечатлением крупных потерь, понесенных его семьей, когда торговое судно его брата Давида потерпело кораблекрушение по пути в Индию, пошел еще дальше: он советовал не продавать земли, чтобы купить дом, и не продавать дома, чтобы купить движимое имущество. Человек должен «стремиться к приобретению благосостояния, превращая преходящее в постоянное». Законоучители, кроме того, подчеркивали ответственность родственников друг за друга, и не только в таких особых случаях, как выкуп пленников: общий принцип состоял в том, что даже «если родственник показал себя крайне злонамеренным, с ним следует обходиться с должным состраданием».
Этические критерии применялись также в толковании галахистами концепции «справедливой цены» (которую позднее широко обсуждали средневековые христианские схоласты). Бесспорным считалось право общины контролировать системы мер и весов. Любое нарушение в этой области, совершенное случайно, должно было быть немедленно возмещено, но если оно было совершено намеренно, то подлежало суровому наказанию. Маймонид писал: «Кара за [неправильную] меру более сурова, чем кара за кровосмешение, ибо если последнее есть преступление перед Богом, то первое — преступление против собрата. Тот, кто нарушает закон о правильной мере, подобен отрицающему Исход из Египта, ибо в этом Исходе — начало заповеди о мере» (Майм. Яд. 7:1–3, 12). Община имеет право и даже должна устанавливать максимальные цены, если того требуют обстоятельства. Общая доктрина дина де-малхута дина применялась и ко всем установлениям государства о рынке, включая установление государством максимальных цен; евреи должны соблюдать эти установления, если они не противоречат Торе. Правда, во многих районах (например, на Мальорке в 1344 г.) власти недвусмысленно запрещали рыночным надзирателям вмешиваться в сделки, заключаемые в еврейском квартале. При всех обстоятельствах галахисты не слишком склонялись к тому, чтобы признать спрос и предложение определяющим фактором контроля над ценами.
Удобный психологический прием был использован в концепции «введение в заблуждение». Чтобы воспрепятствовать завышению цены продавцами или (в меньшей степени) чрезмерному обогащению покупателей за счет продавцов, законоучители постановили, что, если цена товара завышена или занижена на 1/6 от его рыночной цены, пострадавшая сторона может аннулировать сделку. Эта доктрина, по-видимому, вдохновила отцов церкви, а через них — составителей кодекса Юстиниана I. В условиях более свободной экономики средневекового ислама она могла стать серьезным препятствием развитию, однако законоучители нашли выход. Они провозгласили, что если продавец открыто заявил покупателю, что он завысил цену, и покупатель согласился на сделку, отменить ее нельзя. Исключение из сферы действия запретов столь важных областей, как земля, рабы и коммерческие документы (в особенности велика их роль в передаче собственности от одного лица другому), позволило приспособиться к экономической реальности без формального изменения законов. Таким же образом была облегчена торговля посредством обмена. Человек может, например, обменять кольчугу на иглу, если по каким-либо причинам он предпочитает иглу. Это особенно актуально в торговле и обмене ювелирными изделиями, где психологическое предпочтение может перевесить чисто коммерческие соображения.
В число сделок, не подлежащих запрету «введения в заблуждение», были включены свободные трудовые отношения. Как правило, законоучители высказывали предпочтение найму работников-евреев. В этом смысле типично высказывание Маймонида: «Ибо тот, кто множит число рабов своих, с каждым днем умножает грех и зло в мире» (Майм. Яд. 7:16). Из этой доктрины выводится преимущественное право на труд для евреев, и — в ином смысле — обязанность еврея работать, чтобы зарабатывать на жизнь. «Лучше обдирай шкуры с павших на улице животных [самый презренный вид занятий], но не будь в зависимости от других» (ср. Псах. 113а), — говорит старинное поучение. Вследствие такой интерпретации работодатель мог открыто договориться со свободными работниками о выполнении работы, которой он не мог возложить на раба, ибо таково было взаимное добровольное согласие. Древнее установление, что плату поденного работника нельзя отсрочить на следующий день, могло быть изменено по взаимному согласию, если трудовой договор заключался на более длительный срок. Со своей стороны, работник обязывался делать работу добросовестно и не тратить времени зря. Согласно древнему установлению, работнику разрешалось брать себе часть винограда или зерна из урожая с той земли, на которой он трудился, но не разрешалось брать овощи с грядок. Особые правила существовали для целого ряда профессий, например, для пастухов. Существовали также местные обычаи, регулировавшие многие занятия.
Наиболее сложной проблемой для законоучителей оставалась ссуда денежная под процент. С библейских времен на нее существовал строгий запрет: «... брату твоему не отдавай в рост» (Втор. 23:20). Запрет основывался на религиозно-этических, а не на экономических соображениях. В следующем стихе говорится: «... иноземцу отдавай в рост», — но ни один толкователь не приводит экономических обоснований двух разных подходов. В библейский период одалживание денег еврею означало выдачу кредита нуждающемуся крестьянину или ремесленнику, для которого возврат основной суммы плюс высокий процент, принятый в то время, был крайне труден. В то же время финикийско-ханаанский торговец мог вложить кредит в свое дело для извлечения высокой прибыли. Такая производительная форма кредита полностью оправдывала участие заимодавца в прибылях получателя кредита.
Однако толкование проблемы всегда носило моралистический характер: кредит собрату-еврею должен быть благодеянием, тогда как заем нееврею должен носить форму делового предложения. Некоторые еврейские правоведы считали библейскую формулу «чужеземцу давай взаймы» обязательным правилом. Большинство законоучителей следовали талмудическому правилу, что для отдаления от чужеземцев лучше вообще не иметь с ними дел по ссудам. Однако они понимали, что многие евреи не могут заработать на жизнь иным путем.
Ряд раввинистических авторитетов запрещал любые формы общения кредитора с должником, которые могли как-то унизить последнего или дать кредитору моральное превосходство. Они учили, например, что кредитор не должен первым здороваться с должником (если такого не было в обычае между ними до предоставления кредита) и даже учить его Торе. Маймонид настаивал, что «нельзя появляться перед должником или даже проходить мимо него во время, в которое, как тебе известно, он не может уплатить долга. Ты можешь испугать или устыдить его, даже если ты не требуешь уплаты» (Майм. Яд. 13:1–3). Разумеется, лишь весьма набожные кредиторы могли соответствовать столь высоким требованиям. В то же время экономическая реальность таких стран, как средневековые Англия, Франция, Северная Италия и Германия, где денежная ссуда стала основой жизни многих еврейских общин, заставляла евреев делать серьезные отступления от законоучения. В своей книге «Милхемет мицва» («Священная война», 1245) Меир бен Шимон hа-Меили из Нарбонна доказывает, что «Божественный закон запрещает ростовщичество, но не прибыль... Деньги могут брать в долг не только крестьяне, но и дворяне, и даже великий король Франции... Король мог потерять множество крепостей, если бы его верный агент — еврей из нашего города — не обеспечил бы его деньгами по высокой цене». Обращаясь к своим единоверцам, галахист из Германии Шалом бен Ицхак Зекель отмечает, что «более высокое место, занимаемое Торой в Германии по сравнению с другими странами, объясняется тем, что евреи здесь берут высокий процент с неевреев и не должны заниматься другими делами, отнимающими больше времени. Поэтому у них есть время изучать Тору. Тот же, кто не учит, поддерживает из своих прибылей тех, кто учит Тору» (приведено в галахическом сборнике «Лекет Иосеф», «Антология Иосефа», составленном Иосефом бен Моше из Хохштадта, учеником рабби Исраэля Иссерлейна).
Подобно христианским и мусульманским мыслителям галахисты придавали силу закона множеству практических шагов, предпринимавшихся, чтобы обойти запрет ростовщичества. Еврейские купцы и финансисты использовали методы, при помощи которых кредиторам удавалось даже без формального употребления термина «заем» извлекать немалые прибыли, ссужая евреев деньгами. Нетрудно было обойти закон и с помощью покупки долговых обязательств. Поскольку сделки не попадали под запрет ростовщичества и их можно было заключать по цене ниже номинала, кредитор мог через посредника дать выгодный заем третьей стороне. Посредники также могли претендовать на комиссионные за организацию займа. Другим способом обхода запрета ростовщичества было заключение соглашения о партнерстве, благодаря которому один компаньон мог предоставить деньги другому компаньону под проценты.
Галахическая экзегеза сделала возможным приспособление текстов Библии и Талмуда к реальным нуждам еврейского общества в сфере экономики. Галахисты смогли сохранить непрерывность в традиции и в этой области, где с особой силой проявлялось разнообразие законов и традиций и где в течение веков происходили ежедневные изменения. В некоторых случаях раввинистические авторитеты толковали только ранее существовавшие положения и правила, в других — руководители еврейского общества, как религиозные, так и светские, будучи сами связаны с экономической деятельностью и обладая большим практическим опытом, сознательно создавали такие толкования законов, которые соответствовали реальным нуждам общества. Еврейские законоучители различных стран и поколений сумели сохранить определенное единство целей и взглядов в социальной и религиозной жизни еврейского общества, в частности, и в экономическом мышлении.
