Гамбетта, Леон Мишель

Вы находитесь на сайте "Архив статей из ЭЕЭ и статей на еврейские темы из Википедии"

Версия 03:33, 1 августа 2010 (просмотреть исходный код) TXiKiBoT (Обсуждение | вклад) м (робот добавил: yo:Léon Gambetta) ← Предыдущая правка		Текущая версия на 11:07, 24 июня 2011 (просмотреть исходный код) Марк (Обсуждение | вклад) м (убрана категория «Требует категоризации» с помощью HotCat)
(3 промежуточные версии не показаны)
Строка 167:		Строка 167:
	{{Премьер-министры Франции}}		{{Премьер-министры Франции}}
-	[[Категория:Адвокаты Франции]]	+
-	[[Категория:Премьер-министры Франции]]	+
-	[[Категория:Министры внутренних дел Франции]]	+
-	[[Категория:Министры иностранных дел Франции]]	+
-	[[Категория:Спикеры парламентов]]	+
-	[[Категория:Похороненные в парижском Пантеоне]]	+
	[[br:Léon Gambetta]]		[[br:Léon Gambetta]]
Строка 195:		Строка 195:
	[[yo:Léon Gambetta]]		[[yo:Léon Gambetta]]
	[[zh:莱昂·甘必大]]		[[zh:莱昂·甘必大]]
		+
		+	{{checked_final}}

---

Текущая версия на 11:07, 24 июня 2011

Леон Гамбетта
Léon Gambetta
Файл:LéonGambetta.jpg
Премьер-министр Франции
Дата рождения:	2 апреля 1838(1838-04-02)
Место рождения:	Кагор
Дата смерти:	31 декабря 1882(1882-12-31) (44 года)
Место смерти:	Париж

Лео́н Мише́ль Гамбетта́ (фр. Léon Gambetta; 2 апреля 1838(18380402), Кагор, южная Франция — 31 декабря 1882) — французский политический деятель.

Содержание 1 Биография 1.1 Ранние годы 1.2 Образование 1.3 Адвокатская карьера 1.4 Гамбетта — республиканец 2 Память 3 Литература

Биография

Ранние годы

Отец его был мелким торговцем, родом из Генуи, мать же его вышла из чисто французской семьи, принадлежавшей к старинной буржуазии. По версии французского правого политика Эдуарда Адольфа Дрюмона имел еврейские корни.

Детские годы Гамбетты ознаменовались лишь несчастным случаем, вследствие которого он навсегда лишился зрения на один глаз.

Образование

Учился он сначала в семинарии соседнего города Монтобана, потом в кагорском лицее; очень рано обратил на себя внимание своими выдающимися способностями.

В Париже в течение трёх лет, проведённых в Ecole de droit, Гамбетта усердно работал, изучая, помимо юридических наук, историю и литературу.

Страстный интерес к политической жизни очень быстро выдвинул его из толпы его современников. Его молодые товарищи охотно признавали его авторитет.

Адвокатская карьера

По окончании курса Гамбетта тотчас же записался в число avocats stagiaires и никогда не покидал адвокатского сословия, хотя в действительности его адвокатская деятельность была кратковременна.

В качестве адвоката, не окончившего ещё даже своего искуса, Гамбетта выступил защитником по некоторым политическим процессам, и его ораторский талант почти с первого раза привлёк к нему внимание если пока ещё не толпы, то во всяком случае лиц, интересующихся судебными делами.

Вместе с тем Гамбетта посещал лекции Сорбонны и Collège de France, изучая политические и административные науки, и проводил дни в законодательном корпусе, следя за политическими дебатами.

Возвращаясь из палаты, он набрасывал на бумагу свои свежие впечатления, и такие наброски появлялись в печати в виде корреспонденции из Парижа в французской газете, издававшейся во Франкфурте.

Гамбетта — республиканец

Разделяя с огромным большинством молодого поколения того времени ненависть к империи, Гамбетта не стеснялся развивать в кругу своих сверстников свои республиканские идеи.

Положение, которое он завоевал на левом берегу Сены, в студенческом квартале Парижа, доставило ему возможность в период выборов 1863 года выступить энергичным борцом против империи.

Он весь отдался избирательной деятельности, поддерживая кандидатуру одного из самых талантливых оппозиционных журналистов, Прево-Парадоля.

Энергия, такт, презрение ко всякому страху, горячее воодушевление, проявленные им в этот период, укрепили за ним довольно уже видное место в рядах либеральной оппозиции. Гамбетта стал все чаще и все успешнее появляться в Palais de Justice в качестве защитника как по политическим процессам, так и по делам печати.

Для того, чтобы имя его разнеслось по всей Франции, нужно было только какое-нибудь дело, которое позволило бы ему показать во всём блеске всю таившуюся в нём ораторскую мощь.

Таким делом был процесс журналистов, открывших подписку на памятник народного представителя Бодена, убитого на баррикадах во время декабрьского переворота 1851 года. Избранный в защитники одним из обвиняемых, Делеклюзом, Гамбетта произнёс речь, каким-то громовым раскатом раздавшуюся во Франции. Никогда ещё с такой неустрашимостью империя не призывалась к ответу; никто ещё не произносил над правительством Наполеона III такого беспощадного обвинительного приговора:

«И вы осмеливаетесь утверждать, что вы спасли общество, тогда как вы занесли над ним вашу преступную руку».

Имя Гамбетты было теперь у всех на устах. Громкая известность, созданная ему процессом Бодена, открыла перед ним широкую арену уже не судебной, а политической деятельности. Как раз в это время марсельский избирательный округ утратил своего славного представителя; скончался Беррье, и Марсель тотчас же предложил Гамбетте депутатские полномочия в законодательный корпус. Правительство Наполеона, встревоженное процессом Бодена, решило отсрочить все частные выборы и таким образом отдалить, по крайней мере, момент вступления на политическую сцену своего молодого, но опасного противника.

Не прошло и года, как общие выборы 1869 года открыли Гамбетте двери законодательного корпуса. Избранный Марселем и Парижем Гамбетта появился в палате и быстро завоевал себе выдающееся положение. Империя переживала критический период. Сознание утраченного престижа заставило правительство Наполеона III сделать пробуждённому общественному мнению несколько уступок. Тяжёлая задача призрачного обновления политического строя Франции возложена была на перебежчика из республиканского лагеря, Эмиля Оливье.

Демократическая оппозиция не доверяла искренности обращения правительства и Гамбетта явился выразителем настроения, не допускавшего никаких компромиссов с империей. В своей знаменитой речи 5 апреля 1870 года он говорил:

Наступила пора, чтобы империя уступила своё место республике; если она не уступит его добровольно, то «явится кто-то, кто заставит её уступить, и этот кто-то… революция».

К насильственному перевороту Гамбетта, однако, никогда не стремился. Он был убеждённым сторонником мирной, бескровной революции — революции, совершаемой избирательным бюллетенем.

Империя, чувствуя как почва под ней начинает колебаться, стала искать какой-либо диверсии, чтобы отвратить общественное мнение от вопросов внутренней политики. Такой диверсией явилась война с Германией. Патриотические усилия Гамбетты и Тьера предотвратить войну между Францией и Германией остались бесплодными. Тогда Гамбетта, забывая все, кроме достоинства, чести и спасения Франции, отделяется от своей партии, вотирует все необходимые кредиты и поддерживает все меры, предложенные министрами Наполеона с целью организации защиты. Все было тщетно. Седанская капитуляция схоронила вторую империю.

Ввиду наступающих неприятельских полчищ Гамбетта напрягает последние усилия, чтобы поддержать законный порядок, опасаясь, что революционное движение вызовет ещё больший хаос, благоприятный для врага. Он предлагает законодательному корпусу избрать правительство народной обороны и тем предупредить революцию; но династические чувства большинства взяли верх над патриотизмом, и призыв Гамбетты не был услышан. Тогда Гамбетта всходит на трибуну и перед растерявшимся большинством громко произносит:

«Луи Наполеон Бонапарт и его династия навсегда перестали царствовать во Франции».

Час спустя на площади городской ратуши была провозглашена республика. Поспешно избранное правительство народной обороны поручило Гамбетте трудный пост министра внутренних дел. Прежде чем новое правительство успело принять какие-либо меры, Париж был обложен и отрезан от остальной страны. Гамбетта на воздушном шаре вылетает из Парижа и через два дня появляется в Туре, весь проникнутый одной лишь мыслью о спасении своей родины.

Франция находилась в это время в состоянии полной дезорганизации. Без армии, без оружия, без крепостей она казалась беспомощной и беззащитной; но Гамбетта не поддался охватившим все население ужасу и отчаянию. Облечённый диктаторской властью, он сумел пробудить все живые силы страны, приподнять поникший дух народа и в какой-нибудь месяц организовать дело народной обороны. Все, что было в пределах человеческих сил, было сделано Гамбеттой.

Созданные его усилиями молодые французские армии в течение целых четырёх месяцев выдерживали натиск далеко превосходивших их и численностью, и боевой готовностью германских войск, и если им не суждено было спасти Францию от погрома, то они спасли по крайней мере её национальную честь, веру в её жизненную силу. Наступил момент, когда дальнейшее сопротивление казалось невозможным.

Лишь немногие патриоты с Гамбеттой во главе предпочитали войну до последней капли крови, «la guerre à outrance», потребованному победителями расчленению Франции. Голос их был подавлен огромным большинством национального собрания, избранного под давлением страха. 1 марта 1871 года национальное собрание в Бордо большинством 516 голосов против 107 приняло тяжёлые мирные условия. Лишь только результат голосования стал известен, Гамбетта сложил с себя депутатские полномочия и покинул залу заседаний.

Измученный шестимесячной судорожной деятельностью и удручённый гибелью своих надежд, Гамбетта оставил Францию и на несколько месяцев отказался от всякого участия в политических делах. Месяцы, проведённые им почти на границе Франции, в испанском городе Сан-Себастиане, совпали со страшным периодом междоусобной войны, вызванной Парижской коммуной.

Страсти были слишком воспалены, чтобы голос Гамбетты был услышан; вмешательство его было бы бессильно образумить враждующие партии. Частные выборы в июле 1871 года снова открыли Гамбетте доступ в национальное собрание. Он понял, что только умеренная, сдержанная политика способна привлечь к республике сельское население Франции и склонить национальное собрание, или по крайней мере ту часть большинства, которая интересы родины ставит выше династической преданности, к тому, чтобы оно решилось дать окончательное признание республиканским учреждениям.

Чуждый мелкого самолюбия Гамбетта забывает враждебное отношение к нему Тьера, прозвавшего его fou furieux за его патриотическую деятельность по народной обороне, и решительно присоединяется к политической программе испытанного государственного человека. Тьер провозгласил, что власть будет принадлежать той из борющихся партий, которая окажется самой мудрой и самой достойной. Нужно, говорил Гамбетта, чтобы республиканская партия стала наиболее мудрой.

Преследуя такую цель, Гамбетта, с одной стороны, сдерживал нетерпеливые порывы республиканской партии, с другой — вёл осторожную, но упорную борьбу с монархическими партиями, не скрывавшими своего намерения восстановить во Франции монархический образ правления. В этой борьбе Гамбетта выказал себя редким парламентским тактиком, искусно пользовавшимся каждой ошибкой противников и всегда умевшим обращать к выгоде молодой республики, существовавшей тогда только фактически, все направленные против неё замыслы.

Вместе с тем Гамбетта добивался осуществления двух новых задач республиканской программы: реформы народного образования и реформы военной организации. Он говорил:

Народное невежество, это общий источник и деспотизма и демагогии, обманов, влекущих нацию к конечной гибели; а повторение обрушившегося на Францию чужеземного нашествия может быть предупреждено только могущественной военной организацией.

Всегда готовый к борьбе и к защите идей республиканской партии, Гамбетта является её истинным представителем, её лидером, авторитету которого охотно подчинилось республиканское меньшинство палаты.

Озлобление против Гамбетты постоянно растёт, но он не смущается ожесточёнными нападками. Он неутомимо заботится о политическом воспитании народной массы, стараясь действовать на неё непосредственно своим убеждённым и пламенным словом. Он объезжает Францию из конца в конец, всюду пропагандируя умеренную, но твёрдую республиканскую политику. Труд его не был напрасен. Каждые новые частные выборы доказывали, что население все больше и больше примыкает к республике.

Монархическое большинство национального собрания, опасаясь быстрых успехов республиканской партии, руководимой Гамбеттой и энергично поддерживаемой Тьером, переходит в наступление; место Тьера занимает Мак-Магон, и новое правительство ведёт решительную атаку против республики, на страже которой стоит Гамбетта.

Сам граф Шамбор расстроил в последнюю минуту замыслы своих сторонников, предпочитая скорее отказаться от престола, чем пожертвовать белым знаменем. Монархисты решились продолжить, насколько возможно, неопределённое переходное состояние, чего всего более опасалась республиканская партия. Гамбетта, преследуя политику «результатов», склонил тогда свою партию признать за национальным собранием права учредительной палаты в надежде, что в национальном собрании образуется большинство в пользу окончательного установления республиканской формы правления. Эта политика увенчалась успехом.

31 января 1875 года национальное собрание большинством одного голоса провозгласило республику, как законную форму правления Франции. Дело не обошлось без уступок. Республиканская партия, в значительном большинстве враждебная учреждению второй палаты, должна была согласиться на учреждение сената, защиту которого взял на себя Гамбетта, предсказывая, что он превратится в «великий совет французских общин». Сознавая, что от исхода выборов в новую палату зависит будущее республики, Гамбетта весь отдаётся избирательному движению.

Не проходило почти дня, чтобы он не появлялся в том или другом городе Франции и не произносил речи, проповедуя единство республиканской партии, объясняя республиканскую программу. «Балаганный оратор», «путешествующий приказчик» — так иронически обзывали его враги молодой республики. Да, отвечал он, «я приказчик республики, и я горжусь этим». Несмотря на избирательную победу республиканцев, монархическая коалиция была весьма далека от мысли сложить оружие. Гамбетте предстояла ещё продолжительная борьба с ожесточёнными врагами нового строя государственной жизни.

Избранный громадным большинством новой палаты в президенты бюджетной комиссии, Гамбетта стал лицом к лицу к самым важным вопросам государственной жизни. Пятнадцать речей, посвящённых бюджетам военному, морскому, внутренних дел, иностранных дел, дали ему возможность определить, какова должна быть республиканская политика и в каком направлении должны быть произведены необходимые реформы. Указав на необходимость введения подоходного налога, Гамбетта крупными штрихами обрисовал финансовую политику, основанную на демократических началах.

Но чем больше доверия приобретал Гамбетта, а с ним и вся республиканская партия, тем сильнее становилась вражда монархических партий против нового порядка вещей. Главной их опорой был клерикализм. Далёкий от того, чтобы отождествлять клерикализм с религией, Гамбетта не только не был врагом церкви — он был противником разделения церкви и государства и отстаивал неприкосновенность конкордата. Он требовал только, чтобы церковная кафедра не превращалась в политическую трибуну, чтобы духовные лица одинаково со всеми гражданами подчинялись существующим законам.

Но если с чем-либо клерикальная партия не желала мириться, то именно с утратой своего политического влияния. Подчиняясь её внушениям, Мак-Магон удалил (16 мая 1877 года) умеренно-республиканское министерство Жюль Симона и призвал к власти самых заклятых врагов республики. Главенствующая роль в борьбе между реакцией и республикой принадлежала Гамбетте. Он явился в палате депутатов выразителем чувств и настроения значительного большинства страны, когда в речи, неподражаемой по своему красноречию, осветил положение Франции и показал, как реакционная партия, вдохновляемая бонапартистами и клерикалами, пускает в дело самые недостойные средства, чтобы помешать осуществлению великой задачи национального возрождения.

Он предложил палате мотивированный переход к очередным занятиям, в котором выражен был резкий протест против нарушения конституционных прав палаты и против насильственных и беззаконных действий правительства. Правительство отсрочило на месяц заседания палаты, и эта отсрочка послужила лишь прологом роспуска республиканской палаты, избранной всего год назад. Прежний административный персонал был заменён новым, набранным по преимуществу из людей, привыкших во времена империи не стесняться законами и целой системой злоупотреблений и насилия доставлять торжество официальным кандидатам.

По инициативе Гамбетты республиканская партия обратилась к населению с манифестом, подписанным 368 депутатами и приглашавшим население, сохраняя порядок, протестовать избирательными бюллетенями против покушения на свободу и республику. «Сила должна преклониться перед правом» — таков был лозунг Гамбетты, с которым он объезжал Францию, громко заявляя, что республиканское большинство вернётся в палату нетронутым, несмотря на все злоупотребления «правительства борьбы». В ответ на прямое вмешательство в борьбу маршала Мак-Макона, выразившего свою решимость не отступать ни перед чем для «водворения порядка», Гамбетта в речи, произнесённой в Лилле, произнёс пророческие слова:

«Когда Франция возвысит свой державный голос, верьте мне, нужно будет или подчиниться, или покинуть свой пост».

Правительство почувствовало, что сжатая формула Гамбетты «se soumettre ou se démettre» нанесла ему смертельную рану. Оно возбудило против Гамбетты уголовный процесс; но приговор суда, присудивший его к трёхмесячному тюремному заключению и к штрафу в 2000 франков, способствовал только увеличению его популярности. Приговор этот не был приведён в исполнение; он был кассирован выборами 14 октября 1877 года, оправдавшими лозунг Гамбетты: право подавляет силу.

Президент республики должен был для удержания власти «подчиниться» власти народной воли. Строгое применение парламентаризма требовало бы, чтобы после возвращения республиканского большинства президент республики поручил Гамбетте составление нового кабинета. Если Гамбетта никогда не добивался власти, то он точно так же никогда от неё и не отказывался. Понимая истинное значение главы партии, Гамбетта в одной из своих речей, произнесённых уже после победы республики над реакцией, подробно изложил свою политическую программу. Это была программа государственного человека, не задающегося утопическими надеждами, не преследующего неосуществимых в данный момент реформ, как бы они ни были желательны, и вполне сознающего, что мерное и ровное движение вперёд плодотворнее опасных и слишком часто неверных скачков в неизвестное.

Реформа народного образования, реформа военной организации, установление правильных отношений между церковью и государством, реформа судебная, реформа законодательства, касающегося ассоциаций, рабочих союзов, реформа финансовая, меры, направленные к обеспечению рабочих классов на случай болезни, старости, несчастных случаев — вот что вписал в свою программу Гамбетта, вызвавший против себя обвинения в умеренности, в «оппортунизме». Он восставал против утопий тех реформаторов, которые «веруют в какую-то панацею», способную в 24 часа облагодетельствовать человечество. Разрешение социального вопроса, или, как он выражался, «целого ряда социальных задач», может быть достигнуто лишь постепенным разрешением одной задачи за другой, «а не какой-то единой формулой». Умеренностью отличалось и отношение его к внешней политике Франции.

Если идея реванша никогда его не покидала, то борьба с Германией ради возврата Эльзаса и Лотарингии рисовалась ему в относительно далёком будущем, когда Франция окончательно воспрянет и приобретёт неуязвимую крепость; до тех же пор он рекомендовал никогда не произносить вызывающего слова, никогда не говорить о победителе, но «постоянно думать о нём». Как ни сдержанна, однако, была его политическая программа, обращение к Г. означало бы для президента республики не только признание, что монархические надежды схоронены навсегда, но и осуществление возвещённого Гамбеттой появления в политике «новых социальных слоёв». Мак-Магон предпочёл обратиться к республиканцу по рассудку — к Дюфору, и тем создал для главы республиканской партии невозможное в политическом отношении положение. Гамбетта играл слишком видную роль, чтобы министерство во всех серьёзных вопросах не интересовалось его мнением и не обращалось к нему за советом.

Этого было вполне достаточно, чтобы его враги стали обвинять его в пользовании «подпольной властью» без соединённой с властью ответственностью. К враждебному ему монархическому стану начали присоединяться враги из лагеря прямо противоположного — крайних республиканцев. Не отвечающее истинному парламентаризму положение Гамбетты, должно было, по-видимому, прекратиться, когда Мак-Магон решился, наконец, покинуть свой пост (1879). Кандидатура Гамбетты благодаря достигнутой им популярности представлялась вполне естественной; но Гамбетта, зная, что она может вызвать раздор в республиканской партии, поспешил устранить саму мысль о ней и указал на Греви как на человека, на котором должны соединиться все республиканцы. Гамбетта стал в истинном смысле слова «великим избирателем» Греви, и последний занял пост президента. Вся Франция была уверена, что новый президент тотчас же призовёт Гамбетту к власти; но Греви, по-видимому, полагал, что время вождя республиканской партии ещё не настало.

Палата депутатов большинством 314 голосов из 405 избрала его тогда своим президентом. Как ни почётна была эта роль, но она не устраняла аномалии в положении Гамбетты. Враждебные крики о «подпольном правительстве» Гамбетты раздавались все сильнее и компрометировали как его собственное положение, так и положение каждого нового министерства. В многократных заявлениях Гамбетты, что он никогда не отказывался от ответственности, сопряжённой с постом главы министерства, что он примет власть, как только она ему будет предложена, враги его усматривали лишь одно лицемерие. Влияние его действительно было очень велико, но оно проистекало не из «подпольного» источника, а из убеждения, что его политика отвечает насущным интересам страны.

Вот почему, занимая пост президента палаты, Гамбетта по-прежнему оставался истинным вождём республиканского большинства, голос которого имел наибольший вес при разрешении самых важных политических вопросов. Ему волей-неволей часто приходилось покидать президентское кресло, вмешиваться в дебаты, и речи его в большинстве случаев имели решающее значение. Возвращение палаты из Версаля в Париж и затем амнистия, покрывшая забвением дела коммуны, были вотированы главным образом благодаря влиянию Г.

Зато и клевета против него росла не по дням, а по часам. Гамбетта был горячим сторонником выборов по спискам, а не по округам, убеждённый, что только выборы по спискам способны образовать такую палату, которая, отвлекаясь от местных мелких интересов, будет на высоте своей задачи — возрождения Франции. Один из его друзей, Барду, внёс в палату проект закона, заменяющего выборы по округам системой выборов по спискам. Тотчас же поднята была искусственная буря, и враги его начали упорно распространять слух, что Гамбетта стремится к изменению выборной системы, преследуя одну только цель — свою диктатуру.

При выборе по спискам, — говорили они, — он заставит себя выбрать в двадцати, тридцати департаментах, и тогда захватит власть в свои руки. Великолепная речь Гамбетты, посвящённая выборной системе, была ответом его на лживые пророчества, и палата ещё раз увлечена была силой его логики и красноречия. Враги его не смущались и продолжали своё дело, наводняя страну брошюрами, доказывавшими, что Гамбетта влечёт страну к гибели, замышляя новую войну с Германией. В ответ на это Гамбетта выражал твёрдую уверенность, что нация всегда сумеет различить между теми, кто «стремится только её ввести в заблуждение и обманывать, и теми, кто любит её до смерти».

Проект закона об изменении выборной системы был отвергнут сенатом. Новые выборы, происходившие в августе 1881 года, ввели в палату депутатов значительное республиканское большинство, но большинство плохо сплочённое и вовсе не расположенное вступить на путь демократических реформ, входивших в программу Гамбетты. Большинство это очень скоро, при обсуждении тунисских дел, ясно обнаружило свою разрозненность, и нужно было вмешательство Гамбетты, чтобы палата с честью вышла из дебатов, продолжавшихся несколько дней. Она с радостью ухватилась за мотивированный переход к очередным занятиям, предложенный Гамбеттой и выражавший твёрдую решимость соблюдать договор, подписанный именем французской нации.

На другой день министерство Ферри удалилось со сцены, и указание палаты на Гамбетту как на главу нового министерства было слишком определённое, чтобы Греви не поручил ему составление кабинета. Гамбетта очень хорошо понимал, при каких неблагоприятных условиях ему приходится принимать власть, но не счёл себя вправе отклонить предложение образовать министерство. Лишь только сделалось известно, что Гамбетта принимает власть, тотчас же выросла легенда об образовании «великого министерства», из всех бывших президентов совета министров с Гамбеттой во главе. Легенда эта была так сочувственно встречена общественным мнением, что Гамбетта должен был уступить его натиску.

Попытка образовать «великое министерство», однако, не удалась: многие из бывших президентов совета не разделяли всех взглядов Гамбетты на необходимые реформы. Тогда он образовал министерство 14 ноября 1881 года, тесно сплочённое, однородное, твёрдо решившееся или провести в жизнь политическую программу Гамбетты, или покинуть власть. Самым жгучим вопросом в эпоху образования министерства Гамбетты был вопрос о пересмотре конституции. Гамбетта требовал, чтобы пределы пересмотра конституции были точно определены, чтобы между палатой и сенатом состоялось предварительное соглашение относительно тех вопросов, которые будут подлежать решению конгресса. Вместе с тем он потребовал, чтобы в число этих вопросов был включён и вопрос об изменении системы выборов.

Все, что было враждебного Гамбетте в палате: партия монархическая, партия крайне радикальная, партия елисейского дворца, или, иначе, президента республики, не относившегося дружелюбно к Гамбетте, — все сложилось в одну оппозиционную группу, воодушевлённую одним лишь желанием поколебать влияние великого оратора и свергнуть его министерство.

Цель была достигнута. 26 января 1882 года, меньше чем через три месяца после образования его министерства, Гамбетта уступил власть своему сотруднику по делу народной обороны, Фрейсине. Гамбетта покинул власть без всякого озлобления, без горечи.

Он твёрдо верил, что наступят лучшие условия для осуществления его программы. Избранный тотчас же в президенты комиссии по пересмотру закона об армии, он вернулся к парламентской работе, а также к созданной им ещё в начальный, острый период борьбы с монархической коалицией газете «République Française», главное руководство которой он никогда не покидал. Он не превратился во врага нового министерства, напротив, он поддерживал его, насколько мог, своим авторитетом, поколебленным, но не утраченным после крушения его эфемерного министерства.

Неудачи нового министерства во внешней политике, шаткость и неопределённость во внутренней опять увеличили обаяние Г. Каждый день приносил ему, особенно из провинции, горячие заявления благодарности за его патриотическую деятельность, адресы, выражавшие негодование по поводу кабалы, заставившей его покинуть власть, и упования, что недалёк тот день, когда он снова возьмёт в свои руки управление делами республики. Всем таким надеждам и упованиям не суждено было сбыться. Как раз в то время, когда поблекнувшая было на время звезда Гамбетты снова стала светить обычным блеском, пистолетный выстрел, сделанный, по всей вероятности, нечаянно самим Гамбеттой и не причинивший даже серьёзной раны, вызвал тяжёлое осложнение и повлёк за собой 31 декабря 1882 года преждевременную кончину человека, прочно и славно связавшего своё имя с историей третьей Французской республики.

Собрание журнальных работ, речей и депеш Гамбетты изданы Рейнаком под заглавием: «Discours et plaidoyers politiques» (1880-84) и «Depeches» (1886).

Память

Именем Гамбетты названа станция парижского метрополитена (линии 3 и 3bis).

Литература

• Freycinet, «La guerre en province» (1871);
• Reinach, «Leon Gambetta» (1884);
• Neucastel, "G., sa vie et ses vues politique s " (1885) и друг.

п·о·р Главы правительств Франции
Реставрация Бурбонов	Талейран-Перигор  · Ришельё  · Дессоль  · Деказ  · Ришельё  · Виллель  · Мартиньяк  · Полиньяк
Июльская монархия	Брольи  · Лаффитт  · Перье  · Сульт  · Жерар  · Маре  · Мортье  · Брольи  · Тьер  · Моле  · Сульт  · Тьер  · Сульт  · Гизо  · Моле
Вторая республика	Дюпон де л’Эр  · Араго  · Кавеньяк  · Барро  · Д’Отпуль  · Фоше
Вторая империя	Эмиль Оливье  · Шарль Кузен-Монтабан
Третья Республика	Трюшю  · Дюфор · Бройль · Сиссе · Бюффе · Дюфор · Симон · Бройль · Рошбуэ · Дюфор · Ваддингтон · Фрейсине · Ферри · Гамбетта · Фрейсине · Дюклерк · Фальер · Ферри · Бриссон · Фрейсине · Гобле · Рувье · Тирар · Флоке · Тирар · Фрейсине · Лубе · Рибо · Дюпюи · Казимир-Перье · Дюпюи · Рибо · Буржуа · Мелен · Бриссон · Дюпюи · Вальдек-Руссо · Комб · Рувье · Саррьен · Клемансо · Бриан · Монис · Кайо · Пуанкаре · Бриан · Барту · Думерг · Рибо · Вивиани · Бриан · Рибо · Пенлеве · Клемансо · Мильеран · Лейг · Бриан · Пуанкаре · Франсуа-Марсаль · Эррио · Пенлеве · Бриан · Эррио · Пуанкаре · Бриан · Тардьё · Шотан · Тардьё · Стег · Лаваль · Тардьё · Эррио · Поль-Бонкур · Даладье · Сарро · Шотан · Даладье · Думерг · Фланден · Буиссон · Лаваль · Сарро · Блюм · Шотан · Блюм · Даладье · Рейно · Петен
Режим Виши	Петен · Лаваль
Временное правительство	де Голль · Гуэн · Бидо · Ориоль (и. о.) · Блюм
Четвёртая Республика	Рамадье · Шуман · Мари · Шуман · Кей · Бидо · Кей · Мок · Плевен · Кей · Плевен · Фор · Пине · Мейер · Ланьель · Мендес-Франс · Фор · Молле · Буржес Монури · Гайяр · Пфлимлен · де Голль
Пятая Республика	Дебре · Помпиду · Кув де Мюрвиль · Шабан-Дельмас · Мессмер · Ширак · Барр · Моруа · Фабиус · Ширак · Рокар · Крессон · Береговуа · Балладюр · Жюппе · Жоспен · Раффарен · де Вильпен · Фийон

br:Léon Gambetta cs:Léon Gambetta da:Léon Gambettafi:Léon Gambettako:레옹 강베타 la:Leo Gambetta nl:Léon Gambetta no:Léon Gambetta oc:Leon Gambetta pl:Léon Gambetta pt:Léon Gambetta ro:Léon Gambetta sv:Léon Gambetta yo:Léon Gambetta zh:莱昂·甘必大